Ты - мой якорь в Гринфилде. Ты - первая, кто увидел во мне не беженку со скандальным прошлым, а просто новую соседку, которой нужна чашка сахара и пара добрых слов. Владелица книжного магазинчика «Переплёт», с мужем-плотником, очаровательной дочкой и жизнью, которая кажется такой же идеальной и продуманной, как полка с бестселлерами в твоей витрине.

Но я вижу трещины на этом глянце. Я знаю этот взгляд - потому что такой же и у меня. Взгляд человека, который привык рассчитывать риски и всегда иметь запасной выход. Ты говоришь, что «работала в сфере услуг» до того, как вернуться в Гринфилд. Но я вижу, как ты взвешиваешь каждое слово, как твоя улыбка иногда опаздывает за искренней эмоцией. Я чувствую, что твоё идеальное настоящее - это тщательно выстроенная крепость против какого-то твоего прошлого.
От чего ты сбежала? Это было что-то незаконное? Опасное? Или просто безмерно болезненное? Ты строишь эту жизнь как убежище или как маскировку? Ты любишь своего мужа, или он - часть красивой легенды? Ты выбрала тишину или просто затаилась в ней? Ты боишься, что твое прошлое однажды постучится в дверь твоего магазина? Или что оно никогда не придет, и тебе придется до конца жизни играть эту роль, забыв, кто ты на самом деле
У меня так много вопросов к тебе, но я так и не рискую задать их.

Ты научила меня медленной жизни. Но я иногда ловлю на себе взгляд, полный такой дикой, неукротимой тоски по чему-то острому, что мне становится страшно. Как будто под маской образцовой жены и матери живет совсем другая женщина - хладнокровная, решительная и отчаянная.

Твоя загадка - это то, что делает нашу дружбу настоящей. Мы не делимся сплетнями. Мы молча признаемся друг другу в том, что у нас есть шрамы, которые мы прячем ото всех. И я надеюсь, что когда твое прошлое все-таки найдет тебя, ты позволишь мне помочь тебе, как ты помогла мне. Или мы вместе дадим ему отпор.

молчит, когда все спорят. работает, когда другие сдаются. один из тех, кто не ищет света — но сам светится в темноте, когда нужно быть опорой.

---

я всегда знала, что если наш дом будет гореть — ты войдёшь в него первым.
а если не сможешь спасти всех — останешься с тем, кто не вышел.
ты никогда не был героем. просто не умел по-другому.

мы с тобой из тех семей, где старший сын — это не просто ребёнок, а уже половина взрослого.
ты видел, как отец сбивается с ног. как мать ночью молится на кухне. как я теряюсь, злюсь, молчу.
и всё это — в свои пятнадцать, когда другие мальчишки гоняли на великах.

ты не всегда был добрым. но всегда был справедливым.
умел поставить на место, умел защитить, умел промолчать, когда я сама путалась в себе.

а потом настало лето, когда отец заболел.
и ты молча взял ключи от трактора, от хоздворов, от кабинета, от сейфа.
ты не спрашивал разрешения. просто встал раньше всех — и начал делать то, что нужно.

ты стал сердцем ранчо. не громким. не публичным.
ты просто знал, что если не ты — никто.
и за каждым клиентом, каждой лошадью, каждым гвоздём в конюшне теперь стоял ещё ты.
дядя перехватил управление ранчо, чтобы тебе было легче, но ты как опора для него.

с тобой мы спорим. мы бываем злыми.
но если у меня сломается машина, если меня предаст человек, если я вдруг не вернусь —
ты будешь искать.
без вопросов.
потому что мы с тобой — не просто брат и сестра.
мы — особая связь.

и если ты однажды уйдёшь — ранчо останется, но дом исчезнет.

Она работала координатором ярмарки при цирке, но даже без выхода на сцену её присутствие притягивало взгляд. Эффектная и запоминающаяся, с яркими глазами и выразительными чертами лица, она умела заворожить публику лёгкой загадочностью в улыбке. Её наряд — аккуратная шляпка, яркий шарф, декоративный жилет — словно специально подчеркивал театральность ярмарки, не затмевая при этом артистов.

Она была умной и сообразительной, немного дерзкой, всегда находила способ разрулить любую неожиданность. Общительная и харизматичная, легко заводила разговор с посетителями, вовлекая их в мини-игры или шутки, и при этом сохраняла контроль над потоком людей, сувенирными палатками и шатрами. Иногда в её словах проскакивала скрытая ирония и остроумие, но это только добавляло очарования — никто не чувствовал себя обиженным.

Всегда с блокнотом, ручкой и маленькой свистулькой, она казалась готовой к любым неожиданностям. Легким движением меняла таблички с номерами, придумывала мини-розыгрыши, создавая живую атмосферу, которую гости ощущали, даже не замечая её мастерства. Она умела держать всё под контролем, но оставалась загадочной, будто часть магии цирка жила в ней самой, и каждый посетитель уходил с ярмарки, сохранив в памяти её улыбку и лёгкий, непостижимый блеск глаз.

Семья Делакруа — одна из старейших и самых уважаемых фамилий в стране. Их уклад жизни складывался поколениями и не терпит отклонений. Здесь уважают традиции, придерживаются строгих правил и считают, что сила семьи — в единстве.
Нарушить порядок — значит перечеркнуть всё, во что верили предки.

Делакруа живут в огромном семейном особняке на частной охраняемой территории за городом. Это не просто дом — это крепость, внутри которой создан целый мир. Стилисты, врачи, репетиторы, повара, садовники — все приезжают туда. В особняке — тренажёрные залы, бассейн, собственный кинозал, библиотека, винный погреб и даже вертолётная площадка. Всё, что нужно для жизни — всё есть. Поэтому члены семьи почти не покидают особняк без крайней необходимости.

Выезды чаще осуществляются по трём причинам: работа в холдинге, участие в официальных мероприятиях или аэропорт.

Особенно строго в семье соблюдается правило: никто из семьи не имеет права покидать территорию особняка насовсем. Исключение — учёба в другой стране. Но никто не живёт "отдельно" даже после свадьбы. Если кто-то вступает в брак — супруг(а) переезжает в особняк, так же как и остаются там будущие дети. Считается, что безопасность семьи — прежде всего, особенно на фоне десятков конфликтов, споров за землю и давления со стороны общественности.
У Делакруа много врагов. И они это прекрасно понимают.

Их принципы могут казаться жёсткими, но внутри семьи это не обсуждается — только соблюдается. Так было всегда. Так будет и дальше.